пятница, 5 июля 2013 г.

Председатель совдепа (П.Я.Гордиенко). - Ю.К. Айзов.



Ю. К. Айзов
Председатель совдепа
Айзов Ю. К. Председатель совдепа (Петр Яковлевич Гордиенко). – Челябинск: Южно-Уральское книжное издательство, 1974.

 

В этом человеке счастливо сочетались самые различные дарования: обладал талантом организатора-большевика, писал стихи, занимался живописью, увлекался фотографией. При всей большой занятости партийной работой, написал книгу по истории народов Горного Алтая.
Еще любил жизнь. А это тоже талант — до конца дней своих сохранить по отношению к ней партийную активность коммуниста, восторженность поэта и зоркость художника. Незадолго до своей кончины он писал:
Пусть я до времени черемухой в цвету
Прихвачен седины предутренним морозом,
И сердце хлипкое отзванивает пустоту —
В депо на слом идущим паровозом.
Я увлечен был далью новых трасс,
Как могут увлекаться только дети.
Для вас, девчата, юноши, — для вас
Горел я на лесах последних пятилетий...
Он был первым председателем большевистского Совета рабочих и солдатских депутатов Кургана в 1917-1918 годах, устанавливал Советскую власть в Горном Алтае после освобождения его от колчаковщины, а когда образовалась Горно-Алтайская область,— стал первым секретарем обкома партии.
Имя большевика — Петр Яковлевич Гордиенко. Ему посвящается этот очерк.

— Петя... Петя-а... Вставай!
Мать осторожно тронула его за плечо.
— Вставай же, на работу пора.
Петр с трудом открыл глаза. Все тело ныло, болела каждая косточка, каждый мускул, словно накануне его жестоко избили. Вчера дорожный мастер заставил Петра, десятилетнего мальчишку, «пришивать» рельсы. Целый день махал тяжелым молотком, вгоняя в шпалы упрямые костыли. Домой вернулся еле живой от усталости, обессиленные руки болтались, как плети.
Петр с трудом натянул холщовую с заплатами рубашку, торопливо сполоснул лицо холодной водой и, на ходу дожевывая завтрак, заспешил вслед за отцом в околоток.
Нелегкое детство досталось Петру Гордиенко. Родился в деревне Новониколаевке Екатеринославской губернии. На шестом году его жизни родители по причине малоземелья переселились с Украины в зауральское село Матасы (ныне Петуховского района Курганской области). Однако не нашел старый Гордиенко лучшей доли на земле обетованной. Хозяйство, подорванное переселением, совсем пришло в упадок. Пришлось бросить землепашество.


Яков устроился на железную дорогу сначала ремонтным рабочим, затем путевым обходчиком.
Семья Гордиенко была немаленькой: восемь едоков каждый раз садилось за стол. Отцу так и не удалось обеспечить достаток в доме — пришлось пойти трудиться десятилетнему Петру. На ремонте железнодорожных путей он получал по 25-30 копеек за день тяжелой изнурительной работы.
После двух зим учебы Петра отец решил, что этого достаточно, да и училище находилось в соседнем селе за пять верст, а платить за жилье сына у Якова не было средств. Но Петр заявил, что убежит из дома, если ему не разрешат учиться дальше. Пришлось отцу согласиться. По десять верст вышагивал ежедневно Петр и все же закончил двухклассное училище.
Кем только ни приходилось работать ему в летнее время: был и грузчиком, и котельщиком, и приказчиком — словом, прошел свои жизненные университеты. В 1905 году Петру Гордиенко удалось поступить в Омскую центральную фельдшерскую школу.
Это было бурное время первой русской революции. На Омской железной дороге разразилась всеобщая политическая забастовка. По городу с красными флагами проходили колонны рабочих, служащих, учащихся. Повсюду реяли лозунги «Долой самодержавие!». Казаки нагайками разгоняли демонстрантов. 20 октября состоялся общегородской митинг, организованный Омским комитетом РСДРП. Социал-демократы разъяснили народу, что Манифест от 17 октября — обман и уловка царя, что свободы можно добиться только вооруженной борьбой1.
23 октября Петр, увлеченный толпой, встречал на вокзале поезд с делегатами от бастующих рабочих Челябинска, Кургана и Петропавловска. Состав был украшен красными флагами и лозунгом «Да здравствует свобода!».
Круговерть событий, потрясавших основы государственного строя, ошеломила парня из провинции. Однако ему, познавшему рабочую жизнь, удалось довольно быстро разобраться в происходившем.
Конечно, для политической работы он был еще молод и неопытен. Но его влекло в эту бурную жизнь, хотелось поглубже понять ее, самому участвовать в ней. Вскоре Петр оказался в одном из молодежных кружков социал-демократов. Здесь он познакомился с историей революционного движения, основами политэкономии. Политическому самообразованию юноши способствовали нелегальная литература, листовки и прокламации. Ему были близки и понятны слова: «...Теперешние порядки несправедливы. Рабочий народ угнетен и подавлен. Фабрики — это тюрьмы. Кто работает — тот голодает... Наша деревня — это каторга. Воловий труд — удел крестьянина, а награда — голод. Крестьянские дети растут в темноте, грязи, нищете. Поколения сменяются поколениями, а нищета и рабство неизменно царят в деревне».2
Петру Гордиенко не нужно было доказывать правильность этих слов. Это было написано про него и тысячи таких, как он.
Поздно вечером Петр возвратился с заседания молодежного кружка. Прогулка по морозному воздуху несколько освежила возбужденную только что прошедшим спором голову. Не раздеваясь, зажег свечу (электростанция бастовала), подвинул лист бумаги.


Он все еще находился под впечатлением только что прочитанной прокламации. «...Нищета и рабство царят в деревне». Вспомнился родительский дом в Матасах, село за озером, и строки сами легли на бумагу.

А в туманных падях,
За болотной далью,
Встали деревеньки
С тихою печалью.
Оголили  в небо
Драные стропила...
Эк ты подносилась,
Аржаная сила!3

Летом Петр приехал на каникулы домой, нагруженный брошюрами, листовками и прокламациями. Через деревенских парней пытался наладить распространение революционной литературы, да неудачно.

Однажды, когда Яков Гордиенко возвращался вечером с работы, его остановил сосед. Отозвал в сторонку, зашептал, пугливо оглядываясь:
— Говорят, листки какие-то объявились, а в листках тех будто бы против царя-батюшки прописано. Знакомый один сказывал. А тот жандарм, что на станции, у меня про вашего Петьку пытал: когда из городу приехал, да чем занимается ... Ты уж посмотри за сыном-то, Яков. Не наделал бы чего...

Пришлось Петру среди лета вернуться в Омск. Там уже свирепствовала реакция. По городу прокатывались повальные обыски. Не миновали они и фельдшерскую школу: полиция конфисковала политическую литературу, активные учащиеся были исключены и высланы. Из-за многочисленных арестов прекратили свое существование молодежные революционные кружки.


В 1910 году Петр Яковлевич закончил учебу, получил специальность фельдшера и стал работать в селе Частоозерье (ныне в Курганской области).
Несмотря на тревожное время, его не покидала мысль о продолжении образования. Но вскоре умер отец, и все заботы о многолюдной семье легли на его плечи.
Спустя три года после окончания школы Петр Яковлевич переехал в село Белозерское Курганского уезда. Местечко было глухое — бывшая каторжная ссылка. В округе проживало еще немало «клейменого» люда и их потомков. Это сюда, на Боровлянский завод, выслали закованного в кандалы национального героя украинского народа Устима Кармалюка.

К тому времени у Петра Яковлевича уже сложились твердые взгляды. Все его симпатии были на стороне трудового народа, униженного и забитого царскими порядками, что не могло не отразиться и на его стихах. Если в омский период в них превалировали лирические настроения, смутные предчувствия перемен, то теперь явно зазвучали социальные мотивы.


Известен мне твой путь варначий,
Рожденный в каторжной глуши,
Глубокий шрам — рубец казачий,
С клеймом на выбритой плеши.

Ты мне дороже знатной своры
И всех потомственных барчат,
Чьи деды — сволочи и воры —
Плодили выродков-внучат...
– писал Петр Яковлевич в 1913 году.

В Белозерском он пытался наладить политическую работу среди крестьянства. Местные власти, которые еще хорошо помнили события 1905 года, быстро избавились от неблагонадежного фельдшера, спровадив его на север Тобольской губернии в село Черное.
Ссылка кипела страстями. В Черном, кроме высланных большевиков, немало проживало эсеров и меньшевиков. Они часто собирались вместе, обсуждали причины поражения первой русской революции, программные положения партий. Ожесточенные споры, обострившиеся с началом первой мировой войны, оказали существенное влияние на окончательное формирование мировоззрения Петра Яковлевича. И если в то время он не стал членом партии большевиков, то только потому, что в селе не существовало такой организации. Зато сразу же после призыва в царскую армию в 1915 году он повел активную политическую работу среди солдат.
Служил Гордиенко в Тюмени в 9-й роте 35-го Сибирского запасного стрелкового полка. Суровый казарменный режим, с одной стороны, препятствовал ему установить связь с городом, с другой — способствовал успешной агитации.
В тюменском гарнизоне, ожидая командующего Омским военным округом, усиленно готовились к строевому смотру. Накануне его приезда в 9-й роте начались волнения: солдаты, недовольные жестоким режимом, громко возмущались полковыми порядками. Мятежную роту отправили за город, и в смотре полка она не участвовала. С неспокойными расправились быстро и решительно: всех зачислили в маршевый эшелон и отправили на фронт. Петра Яковлевича, как фельдшера, перевели в Курган в лазарет, где лечились раненые фронтовики.
Здесь накануне Февральской революции он организовал политический кружок, стоявший на большевистских позициях.
— Гордиенку... Гордиенку давай!
— Какого еще Гордиенку?
— Как какого? Нашего, фельшара...
Колышется, качается серошинельная солдатская масса. Возбужденные, решительные лица, искаженные гневом, — равнодушных нет: лазаретная команда выбирает свой комитет. К обслуге присоединились и выздоравливающие: среди серых шинелей то тут, то там мелькают белые повязки.
Особенно шумел фельдфебель, широкоплечий, могучего телосложения. Грудь его от плеча до плеча в георгиевских крестах и медалях.


— Гордиенку председателем! — густой бас фельдфебеля перекрыл шум толпы. — И в Совет солдатских депутатов его...
— На кой ляд нам еще Совет сдался? Комитета хватит, — раздался откуда-то сбоку простуженный голос.
— Я тебе покажу, зачем Совет нужен, — угрожающе загудел фельдфебель и решительно двинулся через людское море на голос. — Я тебе сейчас объясню...
Гордиенко стоял за председательским столом, вытащенном прямо на середину улицы. Невысокого роста, крепко сложенный, темные непокорные волосы шевелил легкий ветерок. Секретарь собрания рядовой Лещенко старательно писал, склонив от усердия голову и временами согревая дыханием озябшие руки: «...Избрать председателем комитета лазаретной команды фельдшера Гордиенко и делегировать оного во все революционные организации, кои образуются в городе Кургане, как представителя лазаретной команды...»5
Закончив с выборами, солдаты быстро и весело построились и, как-то с особым удовольствием чеканя шаг, стройной колонной двинулись в центр города на митинг.
Революция!
Вот она, оказывается, какая!
Петр шагал, испытывая необыкновенное чувство гордости. Неожиданно где-то в середине вспыхнула песня, новая, незнакомая, но с такими понятными и близкими словами:
– Смело, товарищи, в ногу! Духом окрепнем в борьбе...
Петр сначала неуверенно, а потом решительно подхватил вместе со всеми мотив, повторяя слова запевалы:
– В царство свободы дорогу Грудью проложим себе.
Торжественно шли солдаты по улице. С обеих сторон строя бежали вездесущие ребятишки, привлеченные необыкновенной песней.
Революция!
Гордиенко, как председатель комитета, шел в голове колонны.
Прошел угар первых дней с бравурными прогулками под духовой оркестр местного полка, с торжественными благодарственными молебнами и ликующими речами на многолюдных митингах по случаю «воскрешения свободы, равенства и братства».
Наступили трудные революционные будни.
К моменту Февральской революции в Кургане не было большевистской организации. Отдельные большевики вели работу разрозненно, на свой страх и риск. Воспользовавшись обстановкой в городе, местная буржуазия прибрала власть к своим рукам.
В конце марта в Кургане образовалась социал-демократическая организация. Курганские большевики допустили ошибку, объединившись тогда вместе с меньшевиками.
Определенную роль сыграло то, что большевики, находящиеся до революции в глубоком подполье, были слабо информированы о решениях Пражской конференции, изгнавшей меньшевиков из партии. Курган в этом отношении не был исключением.


Гордиенко, как председатель комитета лазаретной команды, вошел в состав уездного комитета общественной безопасности. Но эта «революционная организация» состояла в основном из людей крайне правых убеждений, вплоть до монархистов.6

Весна и лето семнадцатого года для курганских большевиков стали временем собирания сил. Их было первоначально немного. В Совете комиссар труда Михаил Петров и член исполкома Петр Гордиенко настойчиво защищали большевистские позиции. Несмотря на окружение эсеров, умело использовал городскую думу, как трибуну, гласный думы, большевик Михаил Князев. Большевистскую работу среди рабочих вели Григории Зырянов, Иосиф Шалавка, Иван Иванов, в гарнизоне — старший писарь воинского присутствия Александр Климов, члены гарнизонного комитета П.Я.Гордиенко и М.Н.Петров.
Не имея своего печатного органа, большевики использовали для пропаганды своих взглядов многочисленные митинги и собрания. Однако в первые дни после февральских событий их голоса тонули среди трескучих ура-патриотических фраз эсеров и меньшевиков, ибо массы, опьяненные первыми успехами революции, еще не успели правильно оценить обстановку. Но чем острее выдвигался вопрос о власти, о войне и мире, о ликвидации в стране разрухи и продовольственного кризиса, тем громче и увереннее звучали голоса курганских большевиков. Солдаты и рабочие уже начали понимать, что за цветистыми речами соглашателей кроется стремление задержать развитие революции. К середине лета большинство солдат в городе перешло на сторону большевиков, последовательно ведущих борьбу за мир, за прекращение империалистической войны. Не случайно местная газета писала, имея в виду итоги работы большевиков среди солдат: «Дело дошло до того, что в гарнизоне наметились две ярко враждебных друг другу группы вооруженных людей, готовых чуть ли не ежеминутно кинуться друг на друга и повторить то, что происходит сейчас в Петрограде».7
Под влиянием большевистской агитации многие заводские комитеты, в которые входили меньшевики, в июне были переизбраны. К руководству в них пришли большевики. При непосредственном участии П.Я.Гордиенко в Кургане возникло профессиональное объединение лекарских помощников. Сам Петр Яковлевич был избран председателем правления объединения и через некоторое время выехал в Москву на Всероссийский съезд лекпомов. Мелкобуржуазный по своему составу, съезд, конечно, ничего нового не мог дать Гордиенко. Но здесь он встретился с твердым ленинцем, членом Московского комитета РСДРП(б) Г.А.Усиевичем8. Несмотря на то, что во время выступления на съезде Усиевичу не давали говорить: шумели, кричали, бросали оскорбительные реплики — он камня на камне не оставил от политики министров-капиталистов, от лозунга «войны до победного конца».
В середине октября 1917 года по инициативе красноярских большевиков намечалось провести в Иркутске первый Общесибирский съезд Советов, который объединил бы Советы от Урала до Тихого океана.




Подготовка к нему проходила в острой политической борьбе. Не миновала она и Кургана. Эсеры и меньшевики, имевшие большинство в Курганском совдепе, ссылаясь на то, что в это же время в Томске открывается областнический сибирский съезд, решили не посылать делегатов в Иркутск. (В Томске съезд был подготовлен эсеро-меньшевистскими вожаками и националистами).9
Под давлением рабочих и революционных солдат Курганский Совет все же был вынужден направить на Общесибирский съезд четырех делегатов: двух эсеров, одного меньшевика и от большевиков — Гордиенко.10

Иркутск встретил Петра Яковлевича ангарскими туманами. Остановился он в гостинице «Гранд-отель» на Большой улице. Место было удобным: недалеко от бывшего особняка предпринимателя Второва, где намечались заседания.
В первый же вечер Гордиенко пришел зарегистрироваться в большевистскую фракцию съезда. Встретил его человек небольшого роста, с широким открытым лицом и внимательными глазами. Протянув руку для приветствия, произнес приятным баритоном:
— Борис Шумяцкий.
— Петр Гордиенко, представитель курганских большевиков.
— Откуда, откуда? — оживился Шумяцкий.
— Из Кургана...
— Очень, очень интересно. Рассказывайте, как настроение рабочих, крестьян, какое положение в Совете. Бывал у вас, в 1906 году приходилось в подполье работать. Рассказывайте...
Петр Яковлевич подробно проинформировал Бориса Захаровича Шумяцкого о работе большевиков Кургана.
В этот же вечер состоялось заседание фракции, на котором обсуждались большевистские проекты резолюций съезда, общая линия поведения.
Общесибирский съезд Советов открылся 16 октября 1917 года. Большевики имели на нем устойчивое большинство, так как по важнейшим вопросам их поддерживали левые эсеры.
Однако революционному большинству противостояли многочисленные и опытные противники из правых эсеров и меньшевиков.
Мелкобуржуазные демократы тоже не всегда последовательно поддерживали большевистскую фракцию, поэтому с первых же заседаний началась острая политическая схватка между большевиками и эсеро-меньшевистским блоком.
Председатель съезда большевик А.И.Окулов выступил с докладом о текущем моменте. Он убедительно доказал, что Временное правительство ничего не сделало ни для окончания войны, ни для улучшения продовольственного снабжения страны.
Соглашательская политика правых партий проявила всю свою несостоятельность. А.И.Окулов сделал вывод, что изменить положение сможет только переход власти к Советам.
Его поддержали выступившие вслед Г.С.Вейнбаум и Сергей Лазо.
Против большевистских выводов ожесточенно выступали меньшевики и правые эсеры.


Гордиенко внимательно следил за перипетиями борьбы на съезде. Это была хорошая политическая школа.
После долгих прений приступили к обсуждению резолюции о передаче власти Советам. По большинству голосов прошла большевистская резолюция. В ней говорилось:
«1. Всякое соглашательство с буржуазией должно быть решительно отвергнуто.
2. Всероссийский съезд рабочих, солдатских и крестьянских депутатов должен немедленно взять власть в свои руки в центре, в согласии с ним местные Советы — на местах. В борьбе за переход власти Советы Сибири окажут съезду действенную  поддержку».11
Это была очень важная победа, сыгравшая большую роль в переходе в Сибири власти к Советам.
Когда резолюция была принята, правые эсеры и меньшевики в знак протеста покинули заседание. Вместе с ними ушли и трое соглашателей из Кургана.
П. Я. Гордиенко оставался на съезде до конца.
Всю ночь длилось пленарное заседание Курганского Совета, на котором Гордиенко докладывал о результатах работы Общесибирского съезда Советов. Сообщение о передаче власти Советам было встречено бурными аплодисментами.
Делегатов, покинувших Общесибирский съезд, члены Совета заклеймили как предателей. Вожаки меньшевиков и эсеров пытались оправдать своих незадачливых посланцев, но рабочие и солдаты настойчиво требовали переизбрания исполкома.
Так назрел кризис эсеро-меньшевистского руководства Курганского Совета рабочих и солдатских депутатов.
Стремясь предотвратить крах и как-то удержаться у руководства, эсеры и меньшевики предложили провести перевыборы не только исполкома, но и всего Совета. Большевики, чувствуя свою силу, согласились с предложением.
Перевыборы проходили в ожесточенной борьбе. Используя документы первого Общесибирского съезда Советов, Гордиенко и другие курганские большевики развернули широкую агитацию среди рабочих и солдат. На митингах и собраниях Петр Яковлевич призывал избрать в Совет только тех, кто стоит за немедленное прекращение империалистической войны, за установление контроля над производством и потреблением, за передачу земли крестьянам. На избирательных собраниях неизменно проходили кандидатуры большевиков.
Местная буржуазия, видя, что перевыборная кампания складывается не в ее пользу, решила массовым локаутом сломить революционные устремления рабочего класса. Некоторые предприниматели наметили выбросить за ворота более половины работавших. На заводах, братьев Шелягиных, Сорокина, Брюля и Тегерсена вспыхнула забастовка, вызванная сообщением о предстоявших массовых увольнениях. На предприятиях возникали стачечные комитеты. Для общего руководства был избран центральный стачечный комитет, в который вошел и П.Я.Гордиенко.
Назревала всеобщая городская забастовка.


В этот сложный момент эсеры и меньшевики сами разоблачили себя как сторонники буржуазии. Эсеровский исполком Совета крестьянских депутатов (в то время он еще существовал отдельно) принял решение, в котором осудил рабочих города, указывая, что «настроение крестьян к рабочим вообще, а к забастовщикам в особенности, крайне враждебно и может вылиться не только в отказ дать хлеб и другие продукты, но и в прямые погромы...»
Провокационная резолюция вызвала взрыв возмущения в рабочей среде. Большевики умело использовали этот документ на митингах, вскрывая мелкобуржуазное нутро его авторов.
После перевыборов состоялось первое заседание Курганского Совета нового состава. 18 ноября 1917 года более 130 членов совдепа собрались в сводчатом помещении бывшего купеческого склада на Береговой улице.12
Намечали кандидатуру председателя Совета рабочих и солдатских депутатов.
По залу пробежало оживление, быстрее закачались тени по сводчатому потолку. Задние напирали, создавая сутолоку, орали, стараясь перекричать рядом стоявших.
— Хватит, наслухались соглашателей...
— Не хотим Стрекалова председателем, довольно...
— Логинова давай...
— Гордиенко...
— Казарского...
Петр Яковлевич внимательно прислушивался к происходившему в зале, и сердце его тревожно билось: решалась судьба многодневной напряженной работы большевиков за массы. Сумеют ли они обеспечить себе большинство в исполкоме? За шумом и выкриками, невообразимой толкотней и едкими шутками в адрес меньшевиков и эсеров чувствовалось, что настроение собравшихся боевое, и они готовы дать бой прежнему руководству Совета.
После долгих и жарких споров наметили кандидатами в председатели Совета Стрекалова, Логинова, Канарского и Гордиенко.
Голосовали записками.
Большинство голосов собрал Петр Яковлевич.
Так председателем Курганского Совета рабочих и солдатских депутатов стал большевик Гордиенко.
После председателя избирали исполком: по десять человек от солдат и рабочих.
Когда объявляли результаты голосования, Петр Яковлевич отмечал про себя избранных:
— От военного отдела в члены исполкома избраны: Климов — 92 голоса...
«Председатель комитета большевиков...» — порадовался Гордиенко.
— ...Стрекалов.
«Меньшевик, — отметил Петр Яковлевич. — Нелегкая будет борьба».
— Лещенко — 87 записок.
«Тоже наш, из лазаретной команды...»
— Левенец...
«Опять эсер пробрался...»


А председатель комиссии все объявлял и объявлял фамилии членов нового исполкома: Шалавка, Никитин, Стратилатов, Кунгуров, Горячев...
«Большевики — вот она, наша сила», — с гордостью думал Петр Яковлевич.
Итак, большинство получили они. Эсеры и меньшевики потерпели поражение.
Но впереди предстояли еще жаркие бои.

Несмотря на позднее время, заседание решило обсудить вопрос о забастовке. Многие выступавшие, ободренные победой на выборах, предлагали Совету немедленно взять власть в городе в свои руки. Но этот вопрос остался открытым, так как требовал предварительной подготовки. О забастовке Совет принял резолюцию, поддерживавшую требование рабочих. В ней отмечалось, что «мерой, которой могут быть достигнуты выдвинутые требования, является создание власти, способной к проведению контроля как в фабрично-заводских, так и в общественных самоуправлениях».13
Заседание закончилось под утро. Когда Петр Яковлевич возвращался домой, над городом уже занималась заря.
Над рабочими по-прежнему висела угроза массовых увольнений. Предприниматели срывали переговоры, не желая идти на уступки. Центральный стачечный комитет призвал к всеобщей городской стачке. К бастующим присоединились профессиональные союзы металлистов, деревообделочников, печатников, сапожников и шорников, мясников и колбасников, домашней и ресторанной прислуги. Прекратили работу торговые и увеселительные заведения.
Жизнь в городе замерла.
По распоряжению центрального стачечного комитета работали только организации и предприятия, обслуживающие нужды населения: электростанция, пекарни, больницы, аптеки.
Перестали выходить газеты. Выпускались только листовки, сообщавшие о ходе забастовки. Власть в городе фактически осуществлял стачечный комитет, руководимый большевиками.
23 ноября 1917 года Курганский Совет рабочих и солдатских депутатов под председательством Петра Яковлевича Гордиенко объявил о переходе власти в городе к совдепу. Абсолютным большинством голосов была принята резолюция: «Взять власть в руки Совета, пополненного представителями от крестьян, бюро профессиональных союзов, союза почтово-телеграфных служащих и железнодорожного союза».14
Под угрозой национализации предприятий заводчики были вынуждены принять требования рабочих.
Эсеры, окончательно потерявшие влияние в Совете рабочих и солдатских депутатов, решили закрепиться в Совете крестьянских депутатов. В конце ноября они тайно собрали уездный крестьянский съезд. В своем обращении к крестьянам они писали: «К большому прискорбию всех трудящихся, любящих свою Родину-мать, надо признать, что солнце свободы, солнце надежды на лучшее будущее затуманивается тучами и, пожалуй, весьма темными... Осталась одна надежда всех трудящихся, как маяк гибнущих моряков, на Учредительное собрание».


В исполкоме Совета рабочих и солдатских депутатов о съезде узнали только в день его открытия. Туда срочно были направлены Гордиенко, Климов и член исполкома Лещенко.
Съезд проходил в помещении цирка. Крестьянские депутаты разместились на скамьях партера. Галерка была переполнена представителями рабочих и военных организаций. Состав съезда был, в основном, эсеровским.
Ожесточенные прения разгорелись по текущему моменту. Когда с галерки увидели, что меньшевики и эсеры пытались протащить на съезде контрреволюционную резолюцию, под куполом цирка раздался громовой голос фельдфебеля лазаретной команды:
— Братцы, что вы делаете? Нас предаете, опять война до победного конца...
Неожиданно вся масса людей бросилась с галерки через барьер на арену, где располагался президиум.
«Поднялся шум. Кто-то, пользуясь замешательством, ударом кулака сбил с ног председательствовавшего на съезде главаря эсеровской организации Михайлова. Председатель исполкома Совета Гордиенко объявил съезд, как не обеспечивший порядка, закрытым и предложил всем разойтись. Для охраны порядка прибыл отряд красногвардейцев».15
Эсеры еще раз пытались собрать съезд, но уже не в городе, а в деревне Сычево. Но крестьяне на него не явились.
По инициативе курганских большевиков 18 декабря состоялся первый уездный съезд Совета крестьянских депутатов. Председательствовал на нем П.Я.Гордиенко.
Заседания прошли под большевистскими лозунгами. С горячей речью на съезде выступил председатель комитета большевиков Александр Климов. Был избран исполком, который влился в Совет рабочих и солдатских депутатов на правах секции. Председателем крестьянской секции делегаты избрали Д.Е.Пичугина, прибывшего в ноябре в Курганский уезд как представитель Петроградского Совета крестьянских депутатов.
С этого момента власть объединенного Курганского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов распространилась на весь уезд.
В первых числах декабря в Омске состоялся III Западно-Сибирский съезд Советов. В его работе активное участие принял Гордиенко. Он председательствовал в организационной секции и при выборах руководящих органов края был избран членом областного исполкома Совета и президиума военного окружного комитета.
После съезда Петр Яковлевич остался работать в Омске. Вскоре обстановка в крае обострилась: в Челябинском уезде вновь зашевелились дутовцы. По просьбе Курганского Совета Гордиенко откомандировали в Курган.
В большой комнате Совета собрались Петр Гордиенко, секретарь совдепа Сергей Солодников, председатель крестьянской секции Дмитрий Пичугин. Зашел сюда и дежуривший в штабе Красной гвардии ее комиссар Михаил Петров.
За окном догорал короткий зимний день. Багровый закат охватил полнеба. День назавтра обещался быть ветреным.


...Субботний вечер. Схлынули дневные заботы, и совдеповцы отдыхали, негромко переговариваясь и делясь впечатлениями о закончившемся вчера втором Курганском крестьянском съезде, принявшем важные решения о строительстве Советской власти в уезде.
По-деревенски сумерничая, огня не зажигали.
В полумраке тихо звучал голос Петра Яковлевича:

Как лен волосенки, задорный парнишка,
Глаза — васильки на опушке лесной.
Смышленый в науке — далась ему книжка,
Мечтал грамотеем стать этой весной.

Да время судило ему по-иному
Закончить короткий, неслаженый век...
Угнали отца на войну. И по дому
Алешке пришлось приналечь, как большому —
Известно, в хозяйстве нужон человек!

И притихли разговоры. Эти мужественные люди, оторванные от своих семей, вспоминали близких, слушая неторопливое повествование о горькой и трагичной судьбе деревенского мальчишки — об Алешке Беспалом.
Весной ему десять годков миновало,
Отписывал письма отцу, как старшой:
«Ты, тятя, не думай, хозяйство не пало,
А все же скорей ворочайся домой...»
Где-то внизу хлопнула дверь. Через несколько минут в коридоре послышались шаги, и в комнату без стука вошли два офицера 34-го Сибирского запасного полка. Хотя было уже довольно темно, Петр Яковлевич угадал в вошедших командиров 9-й и 11-й рот.
Один из них выступил вперед и, обращаясь к Гордиенко, напыщенно заявил:
— От имени гарнизонного комитета и солдат 34-го полка мы требуем от Совета самороспуска, как незаконно захватившего власть в городе и стремящегося сделать то же самое во всем уезде. Мы считаем, что форму правления может определить только Учредительное собрание. Мы также требуем разоружить и распустить отряды Красной  гвардии, как незаконнорожденное воинское формирование...
— Даем вам срок до ноль-ноль часов ночи, — вставил из-за спины говорившего второй офицер. — В противном случае мы поднимем полк и сделаем это силой.
Некоторое время в комнате стояла тишина.
— Позвольте, — после небольшой паузы произнес Гордиенко. Выражения его лица в вечерних сумерках нельзя было разглядеть, но по голосу чувствовалось, что он усмехается. — Чье же это решение, если мы — я и Михаил Николаевич Петров — члены гарнизонного комитета, ничего не знали о нем?


— Ваши взгляды по поводу власти нам давно известны, — с пренебрежением процедил сквозь зубы командир 9-й роты. — Поэтому мы не сочли нужным пригласить вас на заседание.
— Эх вы, а еще, небось, считаете себя демократами,— произнес с насмешкой Петр Яковлевич. — Что же, мы будем протестовать...
— Боюсь, что будет поздно.
Офицеры откланялись и поспешно покинули комнату.

Прежнего спокойствия как не бывало. Срочно собрались председатель большевистского комитета Климов, партийные и советские активисты Я. Буждан, И. А. Ястржембский, М. В. Городецкий и другие. Состоялось экстренное совещание: угроза эсерствующей части полка была вполне реальной.
Решили тут же разослать в роты агитаторов, узнать настроение солдат, рассказать об офицерском ультиматуме. По тревоге подняли красногвардейские отряды. Часть их вызвали для охраны совдепа, часть — в готовности сосредоточили на заводах.
Ночь прошла в тревожном ожидании. Один за другим возвращались агитаторы, коротко докладывали о настроении в воинских подразделениях:
...фронтовики полностью поддерживают Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов;
...в двенадцатой роте солдаты заявили: пусть только эсеры попробуют разоружить Красную гвардию;
...вторая рота пригрозила, что тех, кто попытается разогнать Совет, она встретит с оружием...
В полночь пришли объявившие ультиматум офицеры.
— За оружием? — с деланным радушием пригласил их Петр Яковлевич. — Проходите, проходите, здесь оно. — Он открыл дверь в соседний зал, забитый красногвардейцами. — Только не желают отдавать. Говорят, самим нужно. Может быть, вы их уговорите?
Увидев вооруженных красногвардейцев, офицеры оторопело посмотрели на Гордиенко, потом быстро повернулись и кинулись вон. Вслед им летели крепкие рабочие словечки:
— Что ж, господа офицеры, не зашли?
— Аль не понравилось?
— У них живот начинает болеть, как увидят красногвардейца с ружьем...
— Оружие отдать? А этого вы не хотели?
Остаток ночи прошел спокойно.

На следующий день состоялось расширенное заседание партийного комитета. Гордиенко доложил о создавшейся обстановке. В связи с тем, что вооруженные эсеры представляли угрозу существующей власти Совета, было решено полк и учебную команду разоружить немедленно, а эсеровский гарнизонный комитет, как не выражавший интересы солдатских масс, — распустить.


Разоружение полка прошло без осложнений. Солдаты с удовольствием расставались с ненавистным и надоевшим оружием и кричали: «Долой войну!» Вскоре 34-й стрелковый полк постепенно стали демобилизовывать. В городе создавалась Красная Армия.
Эсеры упорно сопротивлялись. В их руках находились еще многие организации и учреждения города. Губернская продовольственная и земская уездная управы и ряд других учреждений официально отказались признать власть Советов, срывали продовольственное снабжение города и центра России, саботируя все распоряжения и решения совдепа.
Большевики Кургана приняли решительные меры. В начале января 1918 года П. Я. Гордиенко с нарядом красногвардейцев явился в продовольственную управу, арестовал некоторых руководителей-саботажников и препроводил их в тюрьму. Такие действия отрезвляюще подействовали на других. Для контроля за работой учреждений и организаций города Совет направил в них своих комиссаров. Постепенно, шаг за шагом, вся полнота власти перешла к Совету.
Для материального обеспечения учреждений, перешедших в ведение совдепа, исполком обложил местных промышленников и торговцев налогом: первый раз — 170 тысяч рублен, второй — 2 миллиона. У тех, кто отказывался платить контрибуцию, исполком национализировал предприятия.
Систематическое недосыпание, постоянное нервное напряжение сказались на здоровье Петра Яковлевича. С наступлением первых весенних дней он почувствовал недомогание, открылось кровохарканье. Ему, фельдшеру по специальности, не нужно было идти к врачу, чтобы узнать, чем это грозит.
В конце апреля П.Я.Гордиенко предоставили двухмесячный отпуск для лечения. В тяжелом состоянии он выехал к семье в село Черное Тобольского уезда.
О белочешском мятеже Петр Яковлевич узнал, когда контрреволюция уже свирепствовала и в Тобольске, и в Тюмени.
Оставшись в селе, Петр Яковлевич создал подпольную ячейку, но вскоре она провалилась, и он оказался в Тобольской тюрьме, где свалился в тяжелом сыпняке. К счастью, колчаковцы не знали, что в их руках находился видный большевистский деятель, и решили выпустить на свободу полуживого арестанта.
Петр Яковлевич перешел на нелегальное положение.
С освобождением Тобольска Красной Армией Гордиенко неожиданно снова встретился с Борисом Шумяцким, который возглавил Тобольский военно-революционный комитет. Петр Яковлевич вновь окунулся в революционную работу, став членом ревкома.
И опять обострилась болезнь. Требовалось сменить климат. В январе 1920 года он получил назначение в Горный Алтай.
Вот как вспоминал об этом периоде жизни Петра Яковлевича Гордиенко его сын Юрий Петрович:
«Отец по решению Сиббюро ЦК перебрасывается в Горный Алтай, где организует борьбу с бандами Кайгородова, а затем, по окончании гражданской войны и образования в 1922 году Горно-Алтайской автономной области, становится первым секретарем обкома партии, кандидатом ВЦИК XIV созыва, а затем — членом ЦИК СССР.


...Я помню отца, сошедшего с седла после дальней дороги. Резкий запах пота Рыжки — верховой лошади из ЧОНовской конюшни. Шершавая небритая щека всадника, поднявшего меня на руки, колюча под маленькими ладонями, как наждак. Но я не отнимаю рук от колючей щетины. Это — щека отца. Голос его гремит над ухом. Человек кажется великаном, и это успокаивает: ты неотделим от этой силы, ты — ее частица.
Любовь к отцу крепла с годами, к ней еще прибавилась и гордость за него.
...Я стою в толпе у наскоро сколоченной трибуны. Вокруг густо от людей. Я привстаю на цыпочках, чтобы лучше видеть оратора. Он без шапки. Косматая куртка из собачьего меха делает его похожим на медведя, вставшего на задние лапы. Волосы человека разметывает ветер, и снежная крупа сечет его лицо. Но он не замечает этого. Люди прислушиваются к словам и верят, и готовы пойти за ним... Это мой отец. Он призывает крестьянский люд покончить с бандами Кайгородова во имя мировой Революции.
Гордость за отца не оставляла меня и после гражданской войны.
В мальчишечьем мире казалось чудом, что он может бесплатно ехать в международном вагоне, плыть на морском пароходе, лететь на самолете. Он, сын путевого сторожа, стал членом ЦИК, и в его членской книжице лежал постоянный билет, дававший право проезда по всем железным дорогам, водным путям и воздушным трассам страны. Он может даже прихватить с собой, как это случалось не раз, и меня, мальчишку, чтобы я узнал, как широк и удивителен мир. Это казалось непостижимым.
Со временем к мальчишечьей гордости за отца пришло глубокое уважение к нему. Я видел, как умеет работать этот человек, как широк круг его интересов. Несмотря на весьма обременительные обязанности первого секретаря обкома, он умел находить, выкраивать, как тогда говорили, время для занятия живописью, фотографией, писательством и массой других интересных дел, казалось бы, несовместимых с его основными обязанностями.
Едва ли сохранились его холсты, написанные маслом пейзажи, подаренные в свое время близким людям.
Но осталось его небольшое, скромное литературное наследство. Дело тут не столько в художественном мастерстве, сколько в искренности. Голос этот, теперь уже далекий, трогает своей непосредственностью, даже наивностью, и заставляет еще больше поверить в дело, которому была отдана жизнь Петра Гордиенко».

За большую и плодотворную советскую и партийную работу П.Я.Гордиенко в 1932 году был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Где бы ни работал Петр Яковлевич — председателем ли исполкома Новосибирского горсовета, или председателем крайсовпрофа, заведующим агитмассовым отделом Запсибкрайкома ВКП(б), или председателем Минусинского уисполкома, — везде он до конца своих дней оставался коммунистом-ленинцем.
В служении партии и народу видел он смысл своей жизни.
Сын Петра Яковлевича, поэт Ю.П.Гордиенко, в автобиографической поэме «Там, за большим перевалом» писал об отце:
Он думал о судьбах России,
Он был Гражданином земли.
_________________________________

1 «Омская организация РСДРП в первой русской революции 1905—1907 гг.». Сб. док. мат. Омск, 1956, стр. 244.
2 Листовки Омского комитета РСДРП «Чего хотят социал-демократы?» из кн.: «Омская организация РСДРП  в первой русской революции  1905—1907 гг.» Сб. док. мат. Омск, 1956, стр. 12/.
3 Все стихи, помещенные в настоящем очерке, переданы автору сыном П. Я. Гордиенко Юрием Петровичем Гордиенко.
4 Партийный архив Курганской области (ПАКО), ф. 5857, оп. 1, д. 119, л. 3.
5 ПАКО, ф. 5857, оп. 1, д. 119» л. 1.
6 М. Беляшов. Установление Советской власти в Кургане. В альм. «На земле курганской», № 2, 1951, стр. 155.
7 «Известия Курганского Совета рабочих и солдатских депутатов». 24 июля 1917 года.
8 П. И. Рощевский, М. М. Никифорова. Сквозь грозы. Свердловск, 1967, стр. 139.
9 В. Т. Агалаков. Подвиг центра Сибири. Иркутск, 1968, стр. 20.
10 ПАКО, ф. 5857, оп. 1, д. 119, л. 3.
11 «Голос труда», 27 октября 1917 года.
12 Ныне улица Климова.
13 «Новый мир», 13 декабря 1917 года.
14 «Новый мир», 16 декабря 1917 года.
15 С. С. Глебов. Победа Советской власти в Южном Зауралье. Курган, 1961, стр. 95.

Список иллюстраций:
П. Я. Гордиенко. 1910 год
В этом здании в г. Иркутске проходил I Общесибирский съезд Советов.
П. Я. Гордиенко на отдыхе в 1930 году.

Литература:
Очерки  истории Курганской области. Челябинск, 1968.
Установление Советской власти на территории Курганской области (март 1917 — июнь 1918 гг.) Сб. док. мат. Курган, 1957.
С. Глебов. Победа Советской власти в Южном Зауралье. Курган, 1961.
П. Гордиенко. Ойротия. Новосибирск, 1931.
Ю. Гордиенко. Там, за большим перевалом. — «Новый мир», 1966, № 6.


Комментариев нет:

Отправить комментарий